Когда я пишу рассказ, я создаю персонажа. Одного, много двух. Мои рассказы, как и мои персонажи, не имеют ничего общего с рассказами и персонажами, которые все читали. У меня это всего лишь маленькие истории, чаще для самой себя. Истории о коротких отрезках человеческой жизни, минутах раздумья, минутах слабости, минутах отсутствия всякой мысли. Мне интересны именно минуты, а не целые жизни, потому что свою жизнь нам в основном придется мерить по минутам, тогда как месяца выпадут из памяти.
Мои персонажи – разные стороны меня, вариации на тему меня и моей возможной жизни. Я никогда не умела их называть. Говорят, что рождение нового персонажа начинается с его имени. Тогда мои персонажи даже не существуют. Но это не самая важная их проблема.
Когда я придумала характер и внешность, цели и поступки своего персонажа, я не могу представить его ни с одним именем. Катерина, Анна, Николай, Катя, Аня, Коля, Катрин, Аннет, Николя – эти и оставшиеся тысячи имен и их вариаций несут на себе много эмоциональных образов, приуроченных к конкретным носителям, которых я знаю. Поэтому, когда я называю ее Таисией, а его Артуром – они оба перестают быть моими персонажами. Они вбирают в себя всех тех, кого я знаю с этими именами. А если у меня и нет знакомых Домин, Капитолин, Леокадий и Ядвиг, я все-таки чувствую несоответствие своих персонажей и порядка букв в этих именах.
Долго я никак не называла своих персонажей. Да и стоит ли крестить единственного на сцене? Да и стоит ли давать разные имена для того, у кого уже есть имя автора?
Позже я использовала самое простое имя – Ваня. Столь общее и прозрачное, оно вытесняло из себя любые другие принесенные личным опытом и памятью образы.
Также было с иностранными именами или совсем непонятными. Настолько вычурные, они осложняли подбор к ним какой-нибудь параллели.
А недавно я читала рассказ Милана Кундеры, герои которого (реально существовавшие чешские поэты, которых лично знал автор и чьи имена по политической предосторожности нужно было скрыть) носили имена Лермонтова, Петрарки, Боккаччо, Гете, Есенина, Вольтера и Верлена. С одной стороны это сохранило политическую свободу и гражданство поэтам в оккупированной Чехии, с другой стороны придало рассказу небывалый комизм, в-третьих, характеры героев и прославленных обладателей прославленных имен временами так поразительно совпадали, что было и смешно и грустно (в зависимости от характера совпадения).
Как выяснилось позже, Кундера тоже ломает голову над именами. Своей главное героине он придумал имя, которое не носил ни один человек, а значит полностью свободное от образов и ассоциаций, а значит его судьба целиком в руках мастерства Кундеры.
А мои персонажи пока что не носят имени. И даже Ваня, сочиняющий любовные истории, вовсе не Ваня. Они никто в этом ничто. Также как и все мы, возможно, просто вариации на кого-то одного.